Читать интересную книгу Проникающий в сны - Женя Ли

это разные вещи. Знать и слышать это из уст другого — тоже. О чём-то догадывается. Но не мы с тобой должны сказать ему об этом. И уж тем более не Этьен. Так что, да, ты прав — это должно остаться между ним и Джеффри.

Я молча кивнул. Господи, не дай Джеффри умереть. Не потому, что я буду чувствовать себя виноватым. Он не должен умереть так. И не сейчас. Пожалуйста.

В коридоре послышались шаги, и я поднял голову. Я не сразу узнал Оливера — он был без облачения, в старом джемпере и брюках. И выражение лица его было таким непривычным: потерянное, беспомощное. Лишь глаза — как две чёрные бездны. Он подошёл и сел рядом со мной:

— Как он?

— В реанимации. Врачи пока не выходили, — я боялся, что ещё он спросит. Но Оливер сидел молча, оперевшись локтями на колени, сцепив пальцы рук и глядя перед собой. Через несколько минут он всё же заговорил:

— Что случилось, Виктор? Я проснулся с ощущением, что произошло что-то ужасное. А потом твой звонок… — он посмотрел на меня.

Я не мог ему врать:

— Этьен раскопал кое-что о прошлом Джеффри. Случай с гибелью рабочего на фабрике.

Лицо Оливера дрогнуло:

— Это то, что было во сне? Смерть Томми?

Я кивнул:

— И то, что ты защищал Джеффри в суде.

Оливер вздохнул:

— Да, это болезненная история. Не знаю, что сказал там этот… но вины Джеффри в произошедшем не было — хотя он и винит себя. Он пытался доказать, что Томми столкнули преднамеренно — ему показалось, что именно это он и видел. Но когда на суде речь зашла об их отношениях… — Оливер закусил губу, — Отец Джеффри запер бы его в психушке, если бы узнал, что он — гей. Предпочёл бы не иметь сына вовсе. Но почему Джеффри скрывал это от меня — я не знаю. Мы ведь дружим со школы. Джеффри бывает таким скрытным. Как, впрочем, и я. Но тогда ему больше не к кому было пойти — и он рассказал всё мне. Это было моё решение — сказать на суде, что всё это время Джеффри проводил не с Томми, а со мной. Иначе бы не только открылись их отношения, но и подозрение пало на Джеффри: что это он убил любовника и теперь наговаривает на других. Его слово против слов причастных рабочих. Присяжные поверили молодому семинаристу, то есть мне. Да и в семье парня не знали об их с Джеффри отношениях — в рабочей среде такое не приветствуется. Доказать, что это было убийство, а не несчастный случай, не удалось. Так что, для всех было спокойнее забыть об этом. Но Джеффри, как видно, не забыл, — меж бровей Оливера легла горькая складка.

Да, но гораздо больше он боялся, что кто-то узнает о его чувствах к тебе. И прежде всего, ты сам. Он слишком боится тебя потерять. Хотя… я не верю, что что-то могло бы оттолкнуть тебя от него. Не его любовь, во всяком случае. Но, может быть, и лучше, что ты не знаешь — это ведь усложнило бы жизнь вам обоим, не так ли?

— И это всё, что произошло? — Оливер внимательно смотрел на меня.

Я кивнул. Хотя, возможно, не очень уверенно.

Оливер вздохнул:

— Года через три после того, как я стал монахом, мой отец умер. Я не особо сожалел об этом — он был не лучше отца Джеффри. Мать осталась одна. Но, казалось, и она вздохнула с облегчением. Я переживал, что не могу помогать ей; а она была рада тому, как у меня всё складывалось — не знаю, почему, но она гордилась мной. Потом у неё нашли рак. И она ничего не сказала мне. А я слишком редко был рядом, чтобы вовремя заметить. Я не был ей хорошим сыном. Хотя… чем бы я мог ей помочь — денег у меня не было, и нет. И лишь после ее смерти я узнал, что ей помогал Джеффри. Он навещал её, покупал продукты и лекарства. Умирая, она сказала, что спокойна за меня — потому что рядом со мной есть человек, который любит меня, — голос Оливера дрогнул, он резко встал и отошёл к окну.

Я молча смотрел на его высокую фигуру, такую непривычную без сутаны. Лишь в её отсутствии я заметил, что Оливер похож на сжатую пружину — напряжение копилось в нём и не находило выхода. Он сдерживал себя, потому что должен был. Он должен быть наставником и пастырем, заботиться о других. Но кто бы позаботился о нём самом? Единственный человек, которому это было под силу, лежал сейчас в операционной. И мы лишь молились и надеялись, что с ним будет всё хорошо.

Дверь отделения реанимации открылась, и вышел врач. Я вскочил ему навстречу.

— У Вашего крёстного был микроинфаркт. Сейчас состояние стабильное, но он ещё нуждается в постоянном наблюдении. И, конечно, ему необходим абсолютный покой.

— Когда его можно увидеть?

— Если осложнений не будет, то во второй половине дня.

— Спасибо. И если можно, передайте ему… что его близкие здесь, и пусть поскорее выздоравливает.

Доктор кивнул:

— Вам не обязательно быть здесь всё время — мы сообщим вам обо всех изменениях.

Я взглянул на Жасмин, а потом снова на врача:

— Если Вы не возражаете, мы останемся.

— Можете подождать в комнате отдыха. Обратитесь к дежурной сестре, она покажет вам.

Врач ушёл.

А мы трое остались на своих местах — никто не нашёл в себе сил уйти, хотя напряжение заметно спало. Помолчав, Оливер произнёс:

— Думаю, кофе нам не помешает. Пойду раздобуду. Вы как?

Мы согласно кивнули.

— Что-нибудь ещё захватить?

Я улыбнулся:

— На твоё усмотрение.

Он кивнул и ушёл.

— Мне кажется, ему просто нужно побыть одному, — я обернулся к Жасмин.

— И оставить нас вдвоём, — она смотрела на меня.

Я вздохнул и обнял её:

— Как-то всё нескладно получилось. Совсем не так, как должно было быть.

— Ничего. В другой раз получится лучше, — Жасмин улыбнулась.

— Хм. Значит, у меня есть шанс… — я улыбнулся в ответ, но тут же вспомнил, где я и почему:

— Это я виноват. Я подставил Джеффри.

Выпустив Жасмин из объятий, я отвернулся — не мог смотреть ей в глаза:

— Я не хочу, чтобы такое случилось с тобой или Оливером. Не хочу… потерять вас.

— Ты не потеряешь, — голос Жасмин звучал мягко и нежно ободряюще.

— Но Джеффри… — я взглянул на нее.

— Нас с Оливером нечем шантажировать. Да и здоровье, думаю, покрепче.

— Джеффри выглядел вполне крепким.

— Только внешне. А я вот и внутри стерва, — но, заметив шутливый скепсис на